Пенни–аукцион и виселицы для нежелательных участников. США, 1930–е

 
Представьте фон: Депрессия (с заглавной буквы, обещенациональная).
Малоизвестная у нас, но совершенно жуткая Пылевая Чаша, с её триллионными последствиями.
Ветераны Первой Мировой требуют выплатить невыплаченное, а это четверть бюджета страны.
И фермеры, которые вроде как что–то производят, но их заставляют продавать всё дешевле, дешевле, дешевле...
Они вынуждены закладывать свою собственность, вливая деньги в производство этого года, этого сезона, рассчитывая на повышение цен, на помощь от ассоциации, от государства — а помощь не приходит; наоборот.
Если два года назад они продавали молоко по $3 за 100 фунтов, то в прошлом году — уже по $2,05, а в этом, 1931–м их буквально вынуждают продавать по 85 центов. За сто! Это привычный нам сорокалитровый бидон.
То же с кукурузой, хмелем, сорго, пшеницей; с чем угодно: там, на верхах, на непонятной Стенной улице Нью–Йорка, решают за них, устанавливают цены для них, переписывают их собственность на себя, выставляют их земли на аукционы, на которые съезжаются толстопузые дядьки в дорогих пальто, на дорогих автомобилях, и с лёгкостью отстёгивают невероятные суммы за ферму старины Смита или доброго приятеля Джонсона: 1500 баксов наличными, 5 тысяч, 12 тысяч за 100 тысяч акров!
Сразу, наличкой, из кожаного портфельчика, и что будет с той землёй — известно: они, толстомясые, наймут того же Смита или Джонсона, положив ему 3 доллара в день, работать трактористом на его же бывшей земле, а если не умеет — наймут другого, уже за два.
За полтора!..
А не хочешь — милости просим в Калифорнию на сбор персиков, по доллару в день на семью.
В общем — читайте "Гроздья гнева" Стейнбека.
 
И фермеры воспротивились.
С дрекольем и винчестерами стали массово приезжать на ликвидационные аукционы, и делать ставки по 1 центу за ферму, а тем, кто хотел выкупить по "рыночной" цене — тем недвусмысленно указывали на петлю.
И выкупали залоговое у банков.
Банк назначил, скажем, 20 тысяч баксов за объект недвижимости, но, по существующим правилам, если нет предложений по эстимейту (цене ожидания), вынужден продать по конечной предложенной цене.
А конечная цена составила, скажем, $123,45, и фермерская ассоциация платила эти деньги банку и возвращала ферму многострадальному Джону Смиту.
А виселицы перекочёвывали на следующий penny–auction. В назидание дяденькам на кадиллаках, приезжавшим выкупать по банковской цене.
 
Нет, никакой благотворительности: Смит или Джонсон должны были вернуть фермерской ассоциации те $123,45, и в дальнейшем следовать её, Ассоциации, корпоративной политике продаж — но Смит и Джонсон оставались на своей земле. Хозяевами.
Например, ассоциация устраивала "праздники". Настали, мол, праздничные дни, выходные — ничего не делайте. Не продавайте, не закупайте. Иначе вас же и сожрут. И пока вы, ничего не продавая (затяните пояса, чёрт возьми!), будете есть свою свинину, муку и курятину — пусть они там, наверху, едят своё золото.
У них его до фига: вот пусть и жрут.
 
Всё это, конечно, работало недолго и не везде. Да, фермеры выкупали фермы соседей, да — выливали молоко на обочины и жгли пшеницу лишь бы не продавать в убыток, но с Уолл–стрит не поспоришь. Особенно когда против тебя выставляют войска.
 
Кстати, есть хороший сериал про всё это.
Лучшей его характеристикой, на мой взгляд, является следующее: "это на 1/3 Клинт Иствуд, на 1/3 Джон Стейнбек, на 1/3 Джеймс Эллрой". Т. е., надо смотреть просто по определению.
Называется так, как и следовало назвать те годы в целом.
"Проклятие".