«Я пал в навоз и обосрался»: история самого мерзкого поэта Серебряного века«Я пал в навоз и обосрался»: история самого мерзкого поэта Серебряного века01 Июня 2020
08:05
6925
Александр Тиняков (1886 – 1934) был по-своему выдающейся личностью – сложно было найти поэта и человека хуже. Писал стихи то просто бездарные, то кощунственные, грязно троллил общественность, всю жизнь пьянствовал, как черт, а под конец пошел просить милостыню. У современников Тиняков вызывал оторопь, а сейчас он почти забыт. Исправляем эту оплошность!
В 1921 году поэт Тиняков выпустил свой главный хит, окончательно закрепивший его уже сформированную к тому моменту репутацию конченого человека. Хит назывался «Радость жизни»: Едут навстречу мне гробики полные, В каждом – мертвец молодой. Сердцу от этого весело, радостно, Словно березке весной! Вы околели, собаки несчастные, – Я же дышу и хожу. Крышки над вами забиты тяжелые, — Я же на небо гляжу! Может, – в тех гробиках гении разные, Может, – поэт Гумилев… Я же, презренный и всеми оплеванный, Жив и здоров! Скоро, конечно, и я тоже сделаюсь Падалью, полной червей, Но пока жив, – я ликую над трупами Раньше умерших людей. Некоторая, мягко говоря, экзотичность взглядов героя и сейчас бросается в глаза – сразу думаешь: «кем надо быть, чтобы такое написать?». А в 1921 году дополнительную ярость читателей вызвало упоминание Николая Гумилева. В августе поэта расстреляли чекисты, и даже для тех, кто Гумилева терпеть не мог, такое глумление было чересчур. Позже советский писатель Михаил Зощенко скажет о стихах Тинякова: «История нашей литературы, должно быть, не знает сколько-нибудь равного цинизма, сколько-нибудь равного человеческого падения». Александр Тиняков защищался. В предисловии к книге «Ego sum qui sum» («Аз есмь сущий»), куда вошла «Радость жизни», писал: «Стихи эти были написаны более чем за месяц до смерти Гумилева, и тогда же я читал их моим литературным знакомым». Да и вообще, по версии Тинякова, миссия поэта – «отражать проявления жизни». Если он пишет стихи от лица человека, которому любо глядеть на чужие трупы, это значит лишь, что он фиксирует: и такое в жизни бывает. А значит, нечего критиковать творца почем зря. На мнение коллег-литераторов о Тинякове его оправдания не повлияли – еще задолго до «Радости жизни» этого автора считали кем-то вроде человека-таракана. Надо сказать, сам «проклятый поэт» долго и целенаправленно работал, чтобы заслужить такую славу. Символист из деревни Сведений о детстве и юности Тинякова почти нет. Едва ли не единственный источник – пафосно озаглавленные «Отрывки из моей биографии» 1920-х годов, что-то вроде очерка о самом себе. Там поэт пишет, что родился в Орловской губернии в семье государственных крестьян, и всегда ненавидел свою мать – за то, что она, интеллигентная «горожанка», внесла разлад в патриархальные нравы семьи и это из-за нее Александр заинтересовался высокими материями и поэзией, которая его сгубила. «Если бы мой отец женился на здоровой деревенской девке, я не был бы литератором-неудачником, издыхающим от голода и еще больше от всевозможных унижений, а заведовал бы теперь где-нибудь Откомхозом, и была бы у меня смачная, мясистая баба, крепыши-ребята, а в кармане хрустели б червонцы и позвякивали полтинники…», – сокрушался Тиняков. Сокрушаться он вообще любил. Будущий творец поступил в гимназию, но не доучился. С 1904 года началась его литературная карьера. Как многие молодые писатели тех лет, занимался всем подряд: статьи, очерки, прочая поденщина, когда повезет – публикации стихов, в основном под псевдонимом Одинокий. Первый его сборник, «Navis Nigra» («Черный корабль») вышел в 1912 году. Тогда же Одинокий-Тиняков перебрался в Петербург. Большая часть стихов в «Navis Nigra» – типичный для своего времени символизм. Молодой поэт ориентировался в первую очередь на Валерия Брюсова, которого обожал (в воспоминаниях поэта Георгия Иванова есть эпизод, где пьяный Тиняков вдохновенно рассказывает, как Брюсов, подобно Христу, идет к нему по воде), и густо мешал мистику и мизантропию с эротикой. С результатом можно ознакомиться в подборке стихов Тинякова. Там много рифм в духе «кровь – любовь», «рыдания – страдание», «твердь – смерть», главные темы тоже характерны для Серебряного века – безответная или запретная страсть, разложение, декаданс. Такой эмокор начала XX столетия: Мы все morituri, Мы все — обреченные, Проклятием фурий На муку рожденные. Над всеми простерли Свой полог страдания. У каждого в горле Таятся рыдания. У каждого в сердце Томления кроются, Но в счастие дверцы Вовек не откроются. Судьба ли нас, Бог ли Карает, не милуя? Но все мы иссохли, Но все мы бескрылые! Скорее погасим Любовь и желания И души украсим Венком умирания!.. Поэзия плевочков С другой стороны, уже в первом сборнике стихов видна сильная сторона Тинякова. Он как никто умел освещать низкие, отвратительные стороны жизни, которые все поэты поприличнее обходили стороной. Речь не о том, чтобы просто писать о проститутках и городском дне — в Серебряном веке этим никого было не удивить. Тиняков писал и о проститутках, но шел дальше, спускался ниже и ниже, в самую грязь. Уже в «Navis Nigra» он включил стихи, написанные от лица паука, мусора на свалке, да и просто человеческого плевка. Стихотворение «Плевочек», одно из самых запоминающихся в сборнике, стало визитной карточкой раннего Тинякова: Любо мне, плевку-плевочку, По канавке грязной мчаться, То к окурку, то к пушинке Скользким боком прижиматься. Пусть с печалью или с гневом Человеком был я плюнут, Небо ясно, ветры свежи, Ветры радость в меня вдунут. В голубом речном просторе С волей жажду я обняться, А пока мне любо – быстро По канавке грязной мчаться. Как ни странно, эти и подобные гаденькие, мерзопакостные вирши, ассоциирующиеся с последним человеком, упивающимся собственной низостью (кем-то вроде Смердякова из «Братьев Карамазовых», с которым Тинякова любили сравнивать), – лучшее, что Тиняков оставил после себя. Когда он старался писать красиво, возвышенно и туманно, выходило скучное подражательство, зато в разнообразной дряни поэт толк знал! Вот, к примеру, стих 1914 года, где Тиняков определенно достиг своей лирической вершины (из-за запрета на мат стихотворение превращается в ребус, но я верю в тебя, читатель): Настал июль: ****** пчелы, ****** в поле овода, ****** с неграми монголы И с крепостными господа. Лишь я, ********, небритый Дрочил в заплеванных углах, И мне сказал отец сердитый: «Без **** ты совсем зачах! Пойди, дурак, на дворик скотный И выбери себе овцу». И вот вступил я, беззаботный, На путь к бесславному концу. Я оседлал овцу и с жаром Воткнул в манду ей свой ****, — Но в жопу яростным ударом Меня баран с овцы совлек. Я пал в навоз и обосрался, И от обиды зарыдал… Коварный небосклон смеялся И победитель мой блеял. Комментарии излишни – настоящее искусство в них не нуждается. Но был ли Тиняков в жизни таким же отвратительным, как в поэзии? Страсти по Тинякову Современники сходились на мысли, что да, был. Так, советский исследователь Вардван Варжапетян, пытаясь найти информацию о Тинякове в конце 1960-х, натыкался на такие характеристики поэта от заставших его долгожителей: «Мне он почему-то всегда казался горбуном, хотя был даже красив. Внутри он был горбатым!», «От него всегда исходила какая-то гнусность. Отвратителен, фальшив и опасен», «В некотором роде достопримечательность. Мерзавнейший тип!». Кафе «Бродячая собака», где Тиняков пьянствовал вместе с другими поэтами Такую репутацию молодой поэт из Орловской губернии заработал не сразу. Современники вспоминали, что Тиняков выглядел очень благообразно – на фотографиях начала 1910-х вообще напоминает Иисуса. Вот как описывал его старший коллега, поэт Владислав Ходасевич: «У дам молодой человек имел несомненный успех… был неизменно серьезен и неизменно почтителен. Сам не шутил никогда, на чужие шутки лишь принужденно улыбался, как-то странно приподымая верхнюю губу. Ко всем поэтам, от самых прославленных до самых ничтожных, относился с одинаковым благоговением; все, что писалось в стихах, ценил на вес золота». Дальше Ходасевич заключает, что собственные стихи «молодого человека» были до ужаса банальны, и не вызвали никакого фурора в обществе – ни восхищения, ни возмущения. Для Тинякова-Одинокого, который мечтал прослыть либо пророком, либо святотатцем, такая реакция была хуже всего. Тиняков прочно осел в литературной богеме Питера, стал кутить, уходить в дикие запои, продолжал писать статьи и провокативные стихи, а дальше, видимо, решил, что пора переносить эпатаж из творчества в жизнь. Ходасевич смотрит на тебя, как на Тинякова «Из одной крайности он бросался в другую. Время от времени я получал от него письма. В одном писалось, что он окончательно обратился к Богу, что путь России – подвижнический, что она – свет миру и прочее. Проходило несколько месяцев – Россия оказывалась навозной кучей и Господу Богу объявлялся смертный приговор», – вспоминал Ходасевич. Поведение у Тинякова действительно было шизофреническое: когда в августе 1914-го началась Первая мировая война, он кричал на Фонтанке: «Да здравствует император Вильгельм!», а потом писал патриотические стихи во славу русского оружия. Но Серебряный век был вообще сумасшедшим временем, поэтому на демонического поэта по-прежнему обращали мало внимания. Пришлось пойти на крайние меры. В 1916 году Тиняков, до этого писавший в умеренно-демократическую газету «Речь» открыто публикуется в черносотенной «Земщине», в анонимном сотрудничестве с которой его раньше уличали – поступок неприемлемый для большинства его приятелей. Написал для «Земщины» Тиняков, к примеру, антисемитскую статью «Русские таланты и жидовские восторги» – текст куда более тошнотворный, чем стих про совокупление с овцой. После этого на него наконец обратили внимание, а некоторые бывшие приятели отвернулись, но знаменитым Тиняков так и не стал. Тиняков и советская власть Петербург 1910-х Обычно люди оправдывают себя, даже когда совершают последние мерзости. Тиняков, наоборот, сознательно выпячивал в себе самое отвратительное: алкоголизм, беспринципность, равнодушие к другим. Вот его «Искренняя песенка» 1914 года: Я до конца презираю Истину, совесть и честь, Только всего и желаю: Бражничать блудно да есть. Только бы льнули девчонки, К черту пославшие стыд, Только б водились деньжонки Да не слабел аппетит. К такой концепции беспринципности идеально подходит посылание к черту всех своих прежних взглядов ради выгоды. Поэтому после октября 1917 года бывший черносотенец Тиняков примкнул к большевикам. Пару лет писал обычные для тех лет пропагандистские стихи. Например, стих 1919 года «Красная Армия» мог бы принадлежать перу любого большевистского поэта средней руки: Революции грозная сила Пред собою не знает препон: В феврале она в щепки разбила Николая Бездарного трон. В октябре она смелым ударом Соглашателей свергла во прах, И по селам промчалась пожаром, И огнем расцвела в городах. В этом огненно-грозном прибое Гибнет старый, палаческий строй, Но спасается в нем все живое: Воскресает народ трудовой. Встали все, кто был горем изранен, Кто в слезах и крови утопал: Сверг помещичье иго крестьянин, Пролетарий — властителем стал. А чтоб юная наша свобода Не могла от врагов пострадать, — Прозорливая воля народа Созидает могучую рать… В 1925-м поэт в автобиографических отрывках вспоминал: «В советских газетах я начал писать с 1918 г. и работаю до сих пор, напечатав за это время сотни политических статей и стихотворений (под разными псевдонимами) и еще больше литературных статей и рецензий». При этом Тиняков не бросал свои нигилистические стихи во славу всего отрицательного – уже при большевиках вышли второй и третий его сборники «Треугольник» (1922) и «Ego sum qui sum» (1925), где было опубликовано то самое скандальное стихотворение с упоминанием Гумилева. Еще в этих книгах есть, к примеру, стих о том, как герой сношается в грязном подъезде со старухой-нищенкой, и несколько манифестов, что главное в жизни – это жрать, бухать и трахаться (главная тема тиняковской лирики). К тому времени большая часть собратьев по перу откровенно презирали Тинякова. Ходасевич и еще один поэт, эмигрировавший из России, Георгий Иванов, в воспоминаниях о нем пишут, что Тиняков нанялся на службу в ЧК, но никаких подтверждений этому нет. Скорее эти слухи (возможно, распространял их сам поэт) были призваны показать глубину его падения – для белоэмигрантов работа на ЧК была преступлением на уровне педофилии. В этом грехе Тинякова, кстати, тоже обвиняли, и тоже бездоказательно. С другой стороны, были и те, кто сохранял, хотя бы частично, интерес и уважение к поэту-провокатору. Так, с ним общался Даниил Хармс, и современный литературовед Глеб Морев предполагает, что Тиняков послужил прототипом для героя позднего хармсовского рассказа «Рыцарь». В нем очень нелепый человек по имени Алексей Алексеевич Алексеев, полный возвышенных чувств, просит милостыню на улице со словами вполне тиняковскими по духу: На баррикады мы все пойдем! За свободу мы все покалечимся и умрем! Нищий, чужой, лагерник Эпизод с милостыней возник у Хармса не на пустом месте. Не совсем понятно, что именно подтолкнуло Александра Тинякова к такому карьерному шагу, но в 1926 году он стал профессиональным нищим. Так его описывает Михаил Зощенко в повести «Перед восходом солнца»: «Я увидел его однажды на углу Литейного. Он стоял с непокрытой головой. Низко кланялся всем, кто проходил мимо. Он был красив. Его седеющая голова была почти великолепна. Он был похож на Иисуса Христа. И только внимательный глаз мог увидеть в его облике, в его лице нечто ужасное, отвратительное – харю с застывшей улыбочкой человека, которому больше нечего терять». По воспоминаниям Зощенко, Тиняков, «смеясь и хихикая», ему рассказал, что милостыней зарабатывает больше, чем писательством, а когда Зощенко стал пенять ему за «унижения», тот отреагировал в своей манере: «Унизительно не жрать. Унизительно околеть раньше положенного срока. Все остальное не унизительно». Деньги он у прохожих скорее требовал, чем просил. Зощенко, как и многие другие, трактовал нищенство Тинякова очень просто – окончательно спился. Но Глеб Морев делает другое предположение: дело не в алкоголизме. Просто Тиняков решил, что не хочет больше работать на советскую власть, прославлять красноармейцев и Сталина. А поскольку печатать его декадентские стихи при новом режиме уже никто точно не будет – лучше уж стать нищим. Комплексов по этому поводу у него точно не было. Получилось забавно: такой общепризнанный мерзавец как Тиняков, сам радостно признававший, что за еду и бутылку пойдет на любую подлость, повел себя честнее многих литераторов, которые новую власть тоже не любили, но писали, как миленькие, про колхозы. А Тиняков сам подал в Союз писателей заявление о выходе – «ввиду несовместимости звания члена СП с нищенством». Более того, в конце 1920-х, когда время становилось все суровее, Тиняков читал знакомым откровенно монархистские стихи. В «Размышлениях у Михайловского замка» (1927) он, к примеру, тоскует по Николаю Второму – а ведь каких-то восемь лет назад радовался, что революция «разбила Николая Бездарного трон»: Желябов, и Зубов, и Ленин – Все тот же упырь-осьминог… По-своему каждый растленен, По-своему каждый убог, Но сущность у каждого та же: – У князя и большевика, У каждого тянется к краже, К убийству, да к буйству рука. А к делу? К работе? Смотри-ка, Взирай в изумлении мир, Как строют Калинин и Рыков Из русского царства сортир. И правильно, мудро, за дело Утонет Русь в кале своем, Когда не смогли, не сумели Прожить с светодавцем – Царем. В 1930-м его арестовали – за попрошайничество и за такие стихи. На три года Тиняков уехал в лагеря, вернувшись, писал Зощенко с просьбой помочь деньгами (неизвестно, помог ли тот). В 1934-м «проклятый поэт» умер в ленинградской больнице Памяти жертв революции. Славы никакой после себя Тиняков так и не оставил: Вардван Варжапетян спустя всего тридцать лет после его смерти с трудом даже установил, где Тиняков окончил свой жизненный путь. Стихи Тинякова, и блистательно мерзкие, и унылые, забыты, и в школьную программу их точно никогда не включат. Но он вряд ли бы переживал по этому поводу. Писал же, еще в 1925-м: «Природа, политика, любовь, алкоголь, разврат, мистика – все это глубоко захватывало меня и неизгладимые следы оставляло в уме и в душе. Но неудачником рожденный и в гроб должен сойти неудачником, не поведав о себе ничего и никакого следа в жизни не оставив». Понравилась новость - смело поделись ею в любимой соц. сети
Новости по тегам
Нам очень ценно ваше мнение
Десятки человек просто забыли на тропическом острове. Через три года спасли только 11 выживших
Сооснователь WWE Винс Макмэн ушел в отставку из-за обвинений в дефекации на голову подчиненной во время секса
Популярные новости
В Новосибирске тракторист радикально решил проблему с нелегальной торговлей мигрантов
Чип и Дейл
Товар хороший, но есть нюанс...
Комментарии 1
ХумХам 01 июня в 08:56
| Рейтинг :
1K+ 0
0
Копировать ссылку в буфер:
Copy
Интересно, но однобоко... А что овечку не смог выебать, так то из-за всяких баранов...
Добавить комментарий
Только зарегистрированные пользователи могут добавлять комментарии. Вам следует Зарегистрироваться или Войти.
|
|