Война библиотек и афинские геи

 
Пролетарии всех стран
 
Говорят, замечательный скульптор Вера Игнатьевна Мухина полностью слизала композицию "Рабочего и Колхозницы" с античных статуй Гармодия и Аристогитона (слева вверху), невольно придав символу советской эпохи эхо ушедшей однополой любви. Пара афинских геев–тираноборцев в 6 веке до н. э. свергли деспотичный режим Писистратов, после того, как сынок тирана попытался вклиниться в их высокие отношения. Невзирая на смешную фамилию, главный Писистрат был вполне прогрессивным дядькой, запилившим древнейшую библиотеку в Греции, ставшую прообразом Александрийской, и наш сегодняшний репортаж об этих величественных кладезях пыльной мудрости и забытых знаний.
 
Согласно легенде, стоило Александру Македонскому узреть тысячи глиняных клинописных табличек во дворце Ашшурбанапала, как он тут же поклялся превзойти достижение ассирийского царя. Однако воплощать идеи рано сгинувшего героя предстояло его преемникам. Развалив империю Александра Филипповича на части, македонские Антигоны, сирийские Селевкиды и египетские Птолемеи принялись грызться между собой, внося в элемент борьбы семя здоровой конкуренции, что послужило удачным вектором развития человечества. Именно библиотеки выступили мерилом влияния, богатства и просвещëнности тогдашних лидеров древнего мира. Поскольку библиофильские игрища преподносилось волей усопшего Александра, каждый из них старался показать себя единственным законным наследником. А главной духовной колыбелью эллинизма стала египетская столица Александрия вместе со своей прекрасной Александрийской библиотекой.
 

 
Египетские страсти
 
Совсем недавно археологи раскопали монументальный учебный комплекс в Александрии, состоящий из 13 аудиторий, готовых вместить несколько тысяч абитуриентов. Остатки древнего театра поблизости позволяют атрибутировать находку, как знаменитый Александрийский музей или муссейон, в состав которого и входила наша библиотека. По сути, это была не просто ярмарка тщеславия Птолемеев, а головной египетский НИИ с мощной научно–религиозной базой, позволяющей проводить изыскания и обучать всевозможных специалистов. Учëных с мировым именем заманивали в комплекс сказочными условиями, для плебса вход в царскую библиотеку был закрыт — там творили великие и тусили властьимущие. Египетский электорат мог посещать книжное хранилище попроще, открытое в спальном районе. Начало всему этому великолепию положил Деметрий Фалерский — мужчина исключительных талантов, к сожалению плохо кончивший с ядовитой змеëй в постели. С его подачи Птолемеи полностью сбрендили на книгофилии, добывая ценные экземпляры любыми путями. От них старались не отставать и остальные, — македонские, греческие и азиатские лидеры дышали в спину, но настоящие конкуренты у Александрии появились спустя 100 лет, в лице стремительно взлетевшего Пергамского царства, отпочковавшегося от империи Селевкидов.
 
Битва библиофилов
 
Конечно же, наиболее известным итогом "гонки библиотек" эллинистического мира явилось изобретение пергамента, когда Египет ввëл санкции против Пергама и перестал экспортировать туда папирус. Причиной оказался расцвет местной библиотеки, порой затмевающей Александрийскую, и хитроумные пергамцы апгрейдили древний персидский опыт письма на белëной сыромятной коже. Пергамент быстро завоевал популярность, на нëм можно было писать с обеих сторон, вот только цена не внушала оптимизма, поэтому папирус ещë не скоро сошëл со сцены.
А вот крах Пергамской государственности был не за горами, вдоволь наигравшись с римским партнëрством, пергамцы впали в полную от него зависимость и сгинули, растворившись в римской провинции Азия. И уже известный нам герой–любовник Марк Антоний передал всю куеву тучу пергамских свитков в Александрию в качестве свадебного подарка вертихвостке Клеопатре. Как говорится, за что боролись.
После таких вливаний первенство Александрийской библиотеки в мире стало неоспоримым, пока головотяпство, пожары, набеги, арабы и христиане не уничтожили и еë тоже, не оставив ни единого библиотечного оригинала безутешным потомкам. Всë–таки стремление людей обрубить сук, на котором они сидят, неистребимо.
 
И книжки на цепях сидят
 
Но мы не можем остановиться на такой деструктивной ноте и сразу же переходим в любимое Страдающее Средневековье. Знаток Тëмных веков Умберто Эко описывал мрачную монастырскую библиотеку, как гиблое место, с запрятанными от жадных глаз раритетами, подстерегающими ловушками и отравленными страницами. Нахрена такие сложности, спросите вы, однако времена толерантного эллинизма канули в лету, отныне полезность книг определяла Церковь. Шаг в сторону от христианского догмата объявлялся ересью, и "соттонинские" манускрипты хранились исключительно для служебного пользования. С момента падения Рима единственными мощными европейскими книгохранилищами оставались константинопольские, но раскол веры отрезал их от Западного мира.
 
Остатки греческих и римских свитков разбросало по католическим монастырям — последним прибежищам культуры в Раннем Средневековье. Новые авторы нарождались редко, население стремительно тупело, и усердные монахи переписывали старые издания, дополняя иллюминациями — красочными картинками в современном духе, бизнес есть бизнес. На создание полноразмерной пергаментной книги уходило целое стадо скотины в 100–250 голов. Разумеется, чтоб у такого богатство не выросли ноги, книги сажали на цепь, привнося в средневековые библиотеки звенящую атмосферу кандального острога. И даже сама фигура хранителя–библиотекаря приобретала зловеще–магические черты.
 
Еврейское счастье
 
Ситуацию спасло Возрождение. Обратив вопрошающий лик от Бога к человеку, Европа всерьëз озаботилась образованием. Библиотеки стали повсеместным явлением, каждый уважающий себя Универ обладал собственным книжным собранием, от них старались не отставать королевские дома и просто богатые, тянущиеся к знаниям граждане. Любопытный факт, задолго до Болонского и Парижского университетов, первый учебный центр с достойной библиотекой в 8–9 вв. засиял в Европе на оккупированном арабами Пиренейском полуострове. Об этом не часто любят вспоминать, но на отжатых у вестготов испанских землях царила жирная благодать: разноязыкое население смешивалось, принимало ислам и активно трудилось. Даже евреи со слезами вспоминают 700–900–е годы на иберийщине, ставшие единственным золотым веком в еврейской истории (причëм довольно–таки продолжительным ).
 
Можно сказать, что новое государство Аль–Андалус выглядело куда гармоничнее ушедшего Вестготского царства. И всë благодаря Омейядам — арабскому руководству мусульманской Испании. Светские, образованные, они были далеки от исламского фанатизма, да и сама религия была совсем молодой. И даже когда ортодоксальные Абассиды выпилили их на родине, последний из Омейядов, бежав через пустыню, буквально вцепился в Иберийский полуостров, создав цветущий Кордовский эмират (а потом и халифат), славный университетом, медиками и книжниками, плантациями цитрусовых и мавританским стилем. Десяток поколений кордовские халифы собирали крупнейшую библиотеку в мире, пока под ударами берберов и христиан всë не накрылось медным тазом, и она тоже не сгинула, повторив судьбу Пергамской и Александрийской. Такая бесконечно циклическая ботва: одни разрушают то, что создали другие.
 
P. S. Ностальгический финал
В Средние века даже 1000 томов считались крутой библиотекой, недавно прикинул, — у меня их гораздо больше. После смерти родителей перевëз все наши семейные раритеты домой, и теперь каждое утро, выходя из спальни, попадаю в магические объятия библиотеки своего детства. Полные надежд, загадочных знаков и манящих приглашений. И по–моему это прекрасно.
Спасибо за внимание и хорошей всем трудовой недели! Не болейте.