Песнь о нелепых случайностях

Е#@$утые случайности решили начать случаться со мной, когда мне было лет десять, год, для понимания, тогда был 1985. СССР, Меченый Мишка с Райкой в шапке, перестройка и прочая х#$@я.
 
Родителям выпала редкая возможность сгонять в загранку. Тогда это был невъе#$@ный толчок к карьере.
 
Папа и мама, ликуя и улюлюча, собрали все папины вещи в битый временем чУмадан размером чуть меньше, чем пространство внутри рамки для ручной клади «Победы» и папа отбыл в Чехословакию. Через полгода прислал маме вызов (х$% знает, что это, но был тогда такой порядок) и мама умчала в манящие дали к папе. Я был торжественно вручён на поругание воспитание бабке с дедом — маминым родителям, которые жили в нашем городе.
 
Дед в то время работал на заводе, х$% знает, кем, но смастерить из куска арматуры, коряги и пивных крышек атомную молотилку мог с закрытыми глазами.
 
Бабка же была властной твердой, как чугун и всё должно было быть по её. Чуть что не так — я, к примеру, бывал подвергнут воспитательному воздействию с применением резинки от пылесоса «Ракета». За что я нежно её любил, называл про себя «бабка-охапка» (кроме охапки я не смог придумать обидной рифмы) и злорадно желал ей судьбы зайчика из «Айболита».
 
Работала бабка в паспортном столе в здании прям рядом с домом.
 
Предварительные ласки предлагаю считать закрытыми, теперь к сути. Я был отличником, но физкультура вызывала у меня нервенную дрожь, жопный зуд и вывих глаза и пятёрку по ней мне ставили исключительно из уважения к моим заслугам по другим предметам. Я был изумительно криворук и, как говорил герой одного замечательного фильма, если бы я бросил кирпич с двух шагов в кучу слоновьего говна, я бы даже не заляпался.
 
Так вот. Пришёл я как-то со школы, дома никого, позанимался х$%ёй, но х$%я никак меня не занимала. Залез в холодильник, сточил бутерброд и тут мне на глаза попались яйца.
 
— Эврика! — возопил мой внутренний долбоебембо (балбес по-итальянски), щёлкнул тумблер «инстинкт самосохранения выкл.» и за шкирку потащил меня на балкон с яйцом наперевес. Жили мы на четвёртом этаже. Смотрю я, идут мимо дома две тётки в шапках из какого-то длинного меха. Что за мех, х$% знает, но был он тогда очень модным, являлся признаком принадлежности к элите и применялся, б#$@ь, по-моему, кроме шапок, вообще везде: на воротниках, обшлагах рукавов и для декорации мудей и подмышек.
 
В общем, дождался я, когда тётки подойдут ближе, взял упреждение, прицелился с учётом скорости ветра и влажности воздуха и х#й$ул снаряд в противника. Яйцо подмигнуло мне белым бочком и красиво ё#$@лось одной из тёток прямо в центр шапки.
 
Я мгновенно присел, спрятавшись за ограждением балкона и, роняя от смеха слюни, затаился. Я знал, что тётки включили ПВО и стоят, задрав бо́шки вместе с шапками вверх и водят жалами в поисках источника атаки. Я справедливо рассудил, что, если в течение пяти минут их усилия не увенчаются успехом, они решат, что яйцо выпало из пролетавшей вороны и пойдут хоронить шапку.
 
Я стойко ждал, но мой внутренний долбоебембо тряс меня за плечи, тыкал пальцем в бок и требовал предоставить отчёт о целевом использовании яйца. Я был вынужден подчиниться и осторожно вынул е#@$о над перилами балкона. Тётки оказались гораздо более терпеливыми, чем я и как раз пялили бельма в моём направлении. Я был изобличён. Казалось бы, и х#@ с ним, дверь я им не открою, скажу, взрослых дома нет, а мне строго запрещено открывать кому-либо, тем более, у кого шапка в яйце. Но, к моему удивлению, тётки, даже не поорав, молча по#@$дили дальше.
 
Я ещё немного полюбовался на замечательный результат своей работы и вскоре у#@$дил гулять.
 
Вернувшись домой я увидел растянувшееся в лыбе бабкино лицо, из которого лелейным голосом извергался вопрос, как прошёл мой день.
 
Я бодро рапортовал о своих великих достижениях в школе, но, чувствуя, как до размера игольного ушка сжимается моё очко, стал подозревать, что надвигается какая-то неприятная х#@$я.
 
Х#@$я надвинулась молниеносно. Оказалось, что яйцешапочная тётка работает вместе с моей бабкой и прекрасно знает, где она живёт. Тайна спокойствия тёток оказалась открыта. А ворота в мою безоблачную жизнь закрыты.
 
Бабка вынесла приговор: «За бездумное расходование продуктов в следующем размере: яйцо (1 шт.), совершённое при отягчающих обстоятельствах — причинение яичного ущерба меховой шапке (1 шт.), приговорить охальника и проходимца Barinlos к оп#@$юливанию по жопе резинкой от пылесоса „Ракета 12А (ПНП-400)“. Обжалование приговора в любой форме карается на месте. Исполнение приговора поручить тов. Дед».
 
Надо заметить, что до этого дед меня не п#@$ил ни разу, это была исключительно привилегия бабки. Но, как я понял с бабкиных слов, это она меня ещё гладила, а вот дед — это ваще терминатор, смертельное оружие и чакноррис.
 
С грустью и трепетом, стоя в углу и ковыряя дырки в обоях, ожидал я пришествия деда с работы. И вот в замке оглушительно заскрежетал ключ.
 
Пока дед разувался, бабка в красках живописала ему все подробности моего преступления и торжественно, под роспись, вручила резинку от пылесоса. Таким свирепым я деда ещё не видел. Глаза налились кровью, шерсть встала дыбом и заалела оттенком адского пламени, а изо рта пророкотало: «Ну, гадёныш, я, б#@$ь, тебе покажу, как яйцами кидаться!».
 
Дед зажал мою голову между коленей, сорвал с меня портки и кааааак начал х#@$ить резинкой от пылесоса! Себе по ляжкам. Моя соображалка мгновенно включилась, и я стал истошно орать и умолять о пощаде.
 
Бабка была счастлива.
 
Я был счастлив.
 
Дед был счастливее всех: он очень любил меня и радовался, что н#@$ал бабку и помог мне избежать лишней экзекуции.
 
Спасибо тебе, дед! Я помню тебя и всегда буду помнить.