Вызовы скорой помощи в новогоднюю ночь. Безумные и беспощадные

«Повезло» мне дежурить сутки с 31 декабря на 1 января. Вызовы, вроде, обычные (90% — нелепица всякая). Но именно в сей новогодний праздник они, эти самые вызовы, кажутся особенно несуразными. Кто знает, тот поймёт, о чём я.
Конечно же, есть и по-настоящему экстренные вызовы. На их долю как раз и приходятся оставшиеся 10%. Если не меньше. И слава богу, что не наоборот.
Без пяти минут 12 ночи. Президент уже начинает «толкать речь». У нас на подстанции накрыт стол — готовились. Медики, водители, санитарки собрались у стола. Некоторые все еще на выезде. Диспетчер... Несёт мне вызов.
«Ребенок, 3 года, температура 40, судороги».
Ни минуты не медля, хватаю квиток, чемодан, срываюсь на вызов.
Приезжаю на вызов, встретив Н. Г. по дороге.
На пороге квартиры мама:
— Ой, здравствуйте!!!
— Что случилось???
— Болеем неделю (!) Температура сейчас 38...
— 38? А у меня тут написано: «Температура 40, судороги»...
— Да это я так сказала, чтобы побыстрее приехали, ну...
На момент осмотра температуры вообще не было, так как давала жаропонижающее. Из анамнеза: ребенок болеет неделю, но уже выздоравливает, — кашель редкий, влажный и периодический. Курс лечения, назначенный педиатром, уже завершается. Бегает как угорелый по квартире.
— Зачем вызвали-то вообще? — с искренним недоумением спрашиваю.
— Что значит «зачем»? — искренне недоумевает, в свою очередь, мадам. — У ребенка же ТЕМПЕРАТУРА!.. была...
Предложил поехать в больницу, раз «такая пьянка», — отказалась.
Что примечательно, кстати, было в той квартире — никакого намека на Новый год. Никаких ёлок, гирлянд и прочей праздничной мишуры. Странно. Вроде и ребёнок дома есть...
Следующий вызов передают сразу в машине: «Обширное повреждение руки». Повреждение какого характера — не поясняется. Пока едем, уже надеваю перчатки и выкладываю из чемодана бинты сразу в карман, чтобы уже быть готовым ко всему. В другой карман кладу систему с капельницей и физраствором.
По приезде: накрытый новогодний стол в квартире, почти нетронутый. За столом сидит семья из нескольких взрослых человек и пары детей-подростков. Все со скорбными лицами, будто на поминках. Здесь же глава семейства — мужчина лет 60 с намотанным на кисть руки махровым полотенцем. Да так обильно намотанной, что сия «десмургия» стала очень похожей на огромную клоунскую боксерскую перчатку нежно-голубого цвета.
— Что случилось?
— Открывал бутылку шампанского... — посмеиваясь, разъясняет сам пациент.
— И что, в руках взорвалась? — продолжаю я, с тревогой глядя на «боксёрскую перчатку».
— Не, что вы. Не взорвалась. Проволочкой от пробки по руке резанул. Как кровь хлестанула!..
— Проволочкой? Хлестанула?
Впервые слышу, чтобы МЮЗЛЕ (именно так называется эта самая проволочка, для тех, кто не знал) вызывало обильное кровотечение. Чай, не нож самурайский.
С большой осторожностью, медленно, вместе с мужчиной стали разматывать полотенце. Сидящих за столом сдуло как ветром, и, стоя в другом конце комнаты, сгрудившись в кучу, они со страхом следили за каждым его движением.
Размотав наконец руку, было обнаружено... ничего. Следы засохшей крови — да. Но ни одной ранки-царапинки.
— Хлестало! Правда, правда! Прям фонтаном! — оправдывался глава, глядя с удивлением (и одновременно с радостью) на свою руку.
При более детальном обследовании я всё-таки нашел ранку. Это была маленькая точка у основания указательного пальца. Действительно, там проходят очень мелкие межпальцевые артерии, и конец проволочки, видимо, угодил прямо туда. После чего может и в самом деле кровушка брызнуть, как лекарство из иголки шприца. Но это дело легко поправимо простым прижатием бинта или другой ткани с последующим саморубцеванием. Что они и сделали, собственно.
Третий вызов: «Лежит тело по окном дома».
Включаем «дискотеку» — сирену с мигалками, летим на адрес. Уличные вызовы требуют подобных мер по правилам.
Подъехали к дому — никого. Кроме нескольких компаний прохожих, решившихся выйти погулять в новогоднюю ночь, размахивая бенгальскими огнями. Дважды объехали вокруг указанной пятиэтажки — никого. Развеселые прохожие при опросе ничего такого не видели. Я даже пешком обошел этот дом, дабы более внимательнее посмотреть, не пропустили ли мы чего, пока объезжали ея. Тщетно.
— Никого не обнаружено. — рапортую по рации диспетчеру.
— Погодите, сейчас перезвоню вызывающему. — ответствует та.
Через пять минут диспетчер перезванивает нам:
— Посмотрите внимательнее! Вызывающий говорит, что видит вас из окна с пятого этажа своей квартиры. Тело прямо возле вашей скоровской машины лежит. В черной куртке, черных штанах, черных ботинках и в черной...
— Это мусорный мешок, — перебивая диспетчера, говорю я, с тоской глядя на огромный продолговатый черный пакет, неуважительно к окружающим выброшенный кем-то.
Да ё-моё!!... Ну что за придурки??!!! — не сдерживает эмоций диспетчер. — Ладно, сейчас перезвоню этим... (далее идёт непереводимая игра слов с использованием местных идиоматических выражений). А вы пока вызов возьмите — два часа уже висит...
Дальнейшая ночь проходила в похожем режиме — то с «дискотекой», то без, в нон-стопе и без заездов на подстанцию. Были и пьяные, и истеричные, и хроники, вспомнившие в новогоднюю ночь про свои многолетние хвори... В общем, наши обычные скоровские вызовы в выходные дни. Просто с добавлением новогодних атрибутов в виде ёлок, громких фейерверков на улицах и запахом водки и салатов в квартирах.
А еще, чем мне запомнилась эта ночь, — не было сделано НИ одной инъекции, НИ одного бинтования, НИ одной перевозки. Вообще ничего. По сути, занимался медицинским патрулированием адресов и «переписью населения».
Но ведь это и хорошо — с другой стороны. Зато без реанимаций, капельниц, носилок и прочих «этого-только-не-хваталов». Посчитал это в какой-то степени подарком от Деда Мороза на мой дежурный Новый год