Марытка. Очерк о деревне, которой удивляюсь даже я.

Новый шедевр от автора "Как я сушил зерно"
 
*************************************
 
Марытские ребята были самыми отчаянными ребятами всегда. В школе любому было лучше извиниться, согласиться, подкупить марытского, чем подраться с ним. Даже убежать не получилось бы, потому что все ребята с этой деревни бегали как гепаррррды.
От школы они жили за пять километров, за тремя лесами и двумя полями. Поэтому ходили с факелами. Зимой еще и на лыжах. У каждого был нож, потому что на их пути постоянно рыскали пушистые мясистые волки.
Мурытского опознать легко, он всегда что-то жует, как-то: щавель, кислую рябину, кедровые орешки, липовые листья, молодые еловые почки, корень осоки и т.п. И никто из них никогда не болел, на моей памяти. Хотя носят они лохмотья, на которых дыр больше, чем ткани.
В холодном промозглом ноябре я видел пьяную старуху Арсентьиху в сельском магазине, которая пришла 5 км из Мурытки по грязи и снегу в одних нитяных носках за тройным одеколоном.
— Бабка, ты калоши забыла дома.
— Хуй на эти калоши, я рождена от лося, я родила от медведя!
 
Старик Арсентий помер еще в 85-году. Шел пьяным с райцентра ночью в пургу через поле, заплутал, ходил по кругу.Допил водку, бросил бутылку и упал рядом в сугроб.До деревни оставалось метров 200.Было так холодно, что Арсентия волки даже не стали грызть — можно было горло застудить
 

Я его не застал, но говорят, что он был очень сильным, играл на гармошке, построил мощнейшую избу, держал коня и двух коров.
Арсентьиху трезвой я видел раза четыре. В 65 лет она дралась с мужиками, ставила силки на зайца, копала картошку людям за одеколон, косила траву косой.
 

 
Слева на фото ее младший сын Толя Чугун. Чугун был похож на Шварца, имел необычайную силу. Однажды в райцентре он честно шел выпивать, а в рюмочной его оскорбили. Толя потребовал сатисфакции, дав пощечину обидчику, известному как Сморода. У Смороды выпал глаз. Чугуна посадили.
Окосевший Сморода, кстати, вскоре был заточён за изнасилование, а уж потом зеки поточили свои пики об Смороду.
Старшего брата Чугуна называли Лягá. Тот был еще огромнее, еще сильнее, но имел такую вселяющую ужас внешность, что люди готовы были залезть пасть лисе, чтобы Лягá не смотрел на них. Лягá — сокращение от Лягушка, потому что мальчик в детстве был жирным как земноводное.
На удивление, он никогда не дрался. Но сидел много раз. В юности он украл в колхозной столовой мешок конфет с Лёнькой. И все 5 километров они шли и ели конфеты. Участковый по этим следам — конфетным фантикам до их дома.
Старик Арсентий влепил Лягé здоровенную затрещину, отправил его к речке за розгами. И вытащил бутылку мутного самогона. Участковый расстегнул кобуру, вытащил оттуда огурец. Они выпили и разошлись. Арсентий оплатил ущерб, а сына выпорол ивовыми прутьями. Лягá не пикнул.
Потом они Лёнькой вытащили сейф с деньгами в колхозной кассе, закопали его в земле, но были вычислены и посажены уже на несколько лет.
Вообще в Мурытке отсидели абсолютно все совершеннолетние мужчины.
Серапион раскатывал по дорогам на бричке, неистово гоняя кнутом свою лошадь. Увидел маленького Толика — сына Арсентьича — погнался за ним. Вот-вот лошадь задавит мальчика, Толя бежит, запыхавшись, еле дышит...
 

Прыг - в лесок, там уже бричка не проедет. Серапион помчал дальше.
Серапион однажды упал с моста в речку, его придавило телегой.
Что интересно, думается, что все марытские — близкие родственники. Дело в том, что в войну из взрослых мужиков в деревне остались только самые старые старики, которые уже были заняты подбором одежды на свои похороны.
Однако вскоре с войны вернулся Егор. У него не доставало большого пальца на правой руке, начисто срезало немецкой пулей, да еще и, вот незадача, пороховой ожог на ладони остался. Воевать такой конечностью было невозможно, поэтому Егора списали вчистую.
К тому времени война шла уже полгода, бабы в Марытке выли с тоски, а тут Егор такой красивый и молодой. Тогда долго не терпели, в отличие от вас, по году разврата не видевших. В общем, в 45-м году мужики возвращаются с войны, а дома новые детишки.
Да и ладно, чей бы бык не залезал, теленок-то все равно наш будет.
Был в Марытке дед Павел. Они с женой Анисьей нарожали 7 детей, плюс у каждого еще по два ребенка было, когда они сошлись. Одним из детей являлся Лёнька-конфетокрад. Младшим был Сашка. Он увидел проезжающих мимо цыган, сбежал к ним и колесил два года в таборе. Потом сбежал обратно
Славка — третий сын — был бит за то, что разбил глиняную крынку с простоквашей, обиделся и решил стать моряком. Поступил в речное училище, получил форму и вернулся обратно.
Дед Павел, как и принято среди марытских, сам отсидел в тюрьме по молодости.Его сестра гнала самогон. Однажды пришли милиционеры,изъяли аппарат. Павел заявил, что аппарат его и гнал он.Его посадили.За годы в тюрьме он выучился играть в шахматы и стал надирать всем ферзя на районе
Участковый, столь часто бывавший в Мартыке, решил зазря не ходить, а купил там сруб, привез пчелиных ульев и стал еще и местным пасечником.
Пчелы постоянно кусали Арсентьиху, она бранилась с участковым, но тот откупался медом. И водкой.
Однажды мед стали воровать. Участковый поговорил с местными, и все как один решили, что мед крадет старший Арсентьич, который Лягá. Ночью милиционер засел в засаде. К полуночи в темноте грузный мужик прокрался к пасеке, открыл крышку улья и стал чавкать.
 

 
Участковый попытался схватить его за бороду, но рука уткнулась в мягкую волосатую грудь. Другой рукой он уже в третий раз включал заевший электрический фонарь. Свет вспыхнул. На пасеке стоял медведь. Участковый заорал так, что чуть связки не выплюнул.
Медведь испугался и умер.
Рассказывали, что косолапый немного наделал себе под лапы кучу, а умер от разрыва сердца. Сам не видел, но говорили так.
Бабка Анисья всегда воевала с петухом. Завели они петушка Петю, который дожидался, когда на улицу кто-то выйдет, подкрадывался сзади,взлетал, садился на плечи и клевал в затылок.Анисья тщетно пыталсь спихнуть птицу,бегала кругами, потом забегала в сени,там Петя спрыгивал и убегал
Преимущественно Петя нападал только на бабку Анисью. Но она не осмеливалась с ним что-то сделать.
На Рождество Пресвятой Богородицы пришла к Анисье ее кума — Арсентьиха отмечать праздник. Петух наскочил на нее и принялся было клевать Арсеньтьиху.
Но она не стала с ним жеманничать, оторвала ему клюв вместе с головой, слила кровь и занесла петуха в дом. Старухи ощипали Петю и сварили из него суп.
С ней Арсентьихой шутить не стоило никому. Многие познали это через боль и унижения.