Расправа над Лжедмитрием I.

Москва, 27 мая 1606 года.
 
Вокруг русского престола всегда крутилось множество самозванцев, но только одному из них удалось стать полноправным государем. Цепочку обстоятельств, приведших к этому уникальному случаю запустила смерть царевича Дмитрия, 8-летнего сынишки Ивана Грозного. Он то ли наткнулся на нож во время игры, то ли был убит людьми Бориса Годунова, а затем волшебным образом воскрес в лице беглого монаха Гришки Отрепьева (итальянского инока или незаконнорожденного сына польского короля Стефана Батория – единой версии нет), закрепившись в российской истории под именем Лжедмитрий I.
 

 
В августе 1604 года самозванец вместе с небольшой армией двинулся на Россию через север Украины, уповая не на военную мощь, а на симпатию бояр и крестьянства. Тогдашний царь Борис Годунов невольно с этим помог. Боря нагадил всем так, что на его фоне померк даже Иван Грозный со своей опричниной. В январе 1605-го войско Лжедмитрия разбили неподалеку от Брянска (6 тысяч убитыми), а сам он бежал. По какой-то причине русские воеводы не стали добивать шаромыгу, посчитав, что дело сделано. Но в апреле того же года внезапно принял ислам совершенно здоровый Годунов – и все вновь перевернулось с ног на голову.
 
Новым царем стал 16-летний Федор, сынок Бориса, а фактически власть сосредоточилась в руках его матери Марии Скуратовой и брата почившего государя – Семена. Тотальная ненависть к клану Годуновых привела к тому, что русские решились на невиданную авантюру. Они уверовали, что так называемый Дмитрий действительно был потомком последнего на тот момент общепризнанного государя – Ивана Грозного.
 
На сторону Лжедмитрия перешло русское войско во главе с воеводами Петром Басмановым и князьями Голицыными, сюда же влились и поляки, вдохновленные очередными потрясениями в России. Двигали приспешниками Лжедмитрия не только острые позывы покончить со смутой, но и корыстный интерес. Раздавать сладкие обещания самозванец умел как никто другой.
 
В июне 1605-го в столице вспыхнул бунт, в результате которого Годуновы были истреблены. 20 июня Лжедмитрий торжественно въехал в Москву, а 9 августа примерил русскую корону. Перед этим самозванец встретился с «матерью» – Марией Нагой, проскучавшей полтора десятилетия в монастыре. Женщина признала в самозванце сына – лишь бы от нее, наконец, отвязались.
 
Первые действия нового царя привели людей в восторг. Вернулись из ссылок бояре, разогнанные кто куда при Годунове. Улучшилось и положение крестьян, которым дозволили уходить от помещиков, не кормивших их в голодные годы. В южных землях царь отменил налоги, правда, потери отбивал за счет других регионов. Церковники, прозванные Лжедмитрием «дармоедами», напряглись: монастырям грозила конфискация имущества в пользу государства.
 

 
Прогибаться под Польшу Лжедмитрий не спешил, опасаясь разоблачения. Зато легализовал католичество на территории страны. Москву наводнили поляки, которые чувствовали себя полноправными хозяевами города – они грабили, врывались в дома, насиловали женщин, насмехались над православием и бесконечно бухали.
 
К началу 1606 года народ начал подозревать, что царь – вовсе и не царь. Бояре, едва оклемавшиеся от репрессий Годунова, не желали делиться властью с иноземцами и тоже настроились против государя. В январе 1606-го грянул первый заговор под предводительством Василия Шуйского, также метившего на престол. Затея провалилась, но это был первый звоночек, который коронованный самозванец прозевал.
 
В апреле Лжедмитрий обнаглел настолько, что стал готовить свадьбу с Мариной Мнишек, дочерью польского воеводы. В Москву понаехало еще больше поляков, а из русской казны в карманы бесчисленных родственников и друзей семейства Мнишек полились богатства. Одна лишь шкатулка с драгоценностями, подаренная Марине, стоила 500 тысяч золотых рублей.
 
Пьянка и угар продолжались до свадьбы, состоявшейся 8 мая. Запойный государь надел на голову Мнишек корону царицы, чем вызвал среди подданных лютую ненависть. После бракосочетания пир продолжился с тем же размахом.
 
Вероятно, Лжедмитрий уже ничего не соображал. Разведка докладывала царю о готовящемся заговоре, но коронованный алкаш продолжал плясать и пообещал наказать доносчиков, портивших настроение.
 
В ночь на 27 мая Василий Шуйский от имени царя, находившегося в глухом запое, сократил государеву охрану со 100 до 30 человек. Также по приказу Шуйского выпустили из тюрем заключенных, которым выдали топоры и другое холодное оружие.
 
В три часа утра пономари забили в набат, выполнивший функцию будильника. На Красной площади появился Шуйский, а вместе с ним пара сотен вооруженных людей. Василий, не будучи уверенным, что народ вступится за ненавистных бояр, объявил о грядущем убийстве царя поляками. И не прогадал: среди простых москвичей Лжедмитрий все еще пользовался популярностью. До свадебного запоя он любил выходить в народ и интересоваться насущными проблемами.
 
Часть людей понеслась крушить мирно спавших поляков (убили примерно 520 человек), часть – пошла вместе с Шуйским на Кремль. С похмелья государь подумал, что Москва горит, но воевода Басманов, главный секьюрити, доложил, что пришли по государеву душу.
 

 
Царские хоромы стремительно наполнились разгневанными людьми. Выхватив у стражника алебарду, Лжедмитрий шагнул им навстречу. «Прочь! Я вам не Борис!» – прорычал он, имея в виду Бориса Годунова, который остаток жизни панически боялся заговора. Защитить царя попытался Басманов, но получил нож в сердце.
 
Мигом протрезвевший Лжедмитрий попробовал скрыться через окно, но в паркуре был не силен. Сорвавшись с высоты, он вывихнул ногу и ушиб грудь. Рядом тусовались стрельцы, не участвовавшие в бунте. Лжедмитрий привычно наобещал им золотые горы, лишь бы служивые вывели его на Красную площадь, где самозванец мог бы перехватить инициативу, выступив перед народом. Ребята сначала согласились, но бунтовщики пригрозили им убийством жен и детей, если те не отступятся от пройдохи.
 
Стрельцы не стали рисковать здоровьем родных, но потребовали, чтобы гонец навестил Марию Нагую и еще раз уточнил – ее ли это сын. Так и порешили. Пока князь Иван Голицын, ставший тем самым гонцом, скакал к Марии, Лжедмитрия переодели из царских шмоток в рванье. «Поглядите-ка на царя! У меня такой царь на конюшне!», – угорали бояре-заговорщики.
 
Тем временем вернулся гонец. «Мой настоящий сын был убит в Угличе», – передал он слова экс-царицы. Толпа заклокотала от ненависти, а боярский сын Григорий Валуев выстрелил в государя. Тут же с воплями «он нам не Димон!» люди растерзали Лжедмитрия.
 
Дальше началось шоу под названием «торговая казнь». Для начала трупы царя и Басманова швырнули в грязь посреди рынка. Затем тело Лжедмитрия переместили на небольшой прилавок, а Басманова бросили под него. На вспоротое брюхо бывшего государя нацепили его же карнавальную маску, а в рот воткнули дудку. В течение трех дней любой желающий мог подойти к покойникам и сделать все, на что хватало фантазии. После всех надругательств Басманова похоронили у церкви Николы Мокрого, а недавнего царя – за Серпуховскими воротами на кладбище для бичей.
 
Но жизнь не спешила налаживаться. В том же году случилось аномальное похолодание. Посевы погибли, а виновником голода провозгласили Лжедмитрия – якобы наколдовал. Появились слухи, что по ночам экс-государь выходит из могилы, а у места захоронения летают светящиеся шары. Что только ни делали горожане: и закапывали поглубже, и пытались сжечь, но Лжедмитрий все равно шарахался по округе.
 
Когда это всем надоело, самозванца все-таки кремировали, а прах смешали с порохом, зарядили в пушку и шмальнули в сторону Польши, откуда он и явился.
 
Расправа над проходимцем не завершила смуту. Впереди было еще три Лжедмитрия – не коронованных и в целом не таких эпичных, как первый.