Хороший_мальчик, или Как на*бать Германию

Жил-был в Пруссии обычный сапожник Вильгельм Фогг. Обувь он делал так себе, но был замечательно ебанутеньким. С 14 лет Фогга сажали то за кражу, то за подделку документов, по очереди. Жил он в режиме: украл — выпил — в тюрьму. Видимо, наследственность была хуевая. Когда ему исполнился 41, Фогг вдруг решил ограбить судебную кассу. Сделал он это незатейливо: тупо взял лом, и поперся на дело. Конечно, его опять арестовали, и приговорили аж к 15 годам.
 
— Доннерветтер, нихуя не получается, — огорчился чувак. — Может, надо как-то продуманнее относиться к преступной деятельности? Навести орднунг?
В тюрьме у него было много времени для раздумий. К тому же, Фогг наслушался интересных баек, в том числе, о двух миллионах марок, которые якобы хранились в ратуше города Кёпеника, что под Берлином. Хули миллионы там делали столько лет — неясно.
 
В 1906 году Фогга освободили, он поехал в городок Висмар, и честно работал сапожником. Но его оттуда вытурили. Тогда Вильгельм переехал в Берлин, но и оттуда поперли с волчьим билетом. Еще и паспорт конфисковали.
— Ну все, суки, сами доигрались, — решил Фогг.
В Германии правил кайзер Вильгельм II, вся страна была одним военным лагерем. Назревала Первая Мировая.
Фогг прошелся по старьевщикам, собрал себе по частям форму гвардии капитана. Нарядился, и пошел по Берлину. Ну идет и идет, мало ли тогда военных шастало. Во время смены караула, Фогг остановил два отделения солдат-гвардейцев, предъявил им поддельный приказ, и говорит:
— Херрен зольдатен! Принимаю над вами командование! На Кёпеник, айн-цвай!
 
И попиздовал впереди отряда в Кёпеник, прям по железной дороге, как паровоз. По дороге угостил солдат пивом, выдал по марке, и гвардейцы полюбили его, как маму родную. В огонь и в воду были готовы за таким заебатым капитаном.
Фогг явился в Кёпеник, и буквально оккупировал город. Еще до дедушки Ленина он сообразил, что надо захватить почту, телефон, мосты и вокзал. Самым наглым образом собрал жандармов города, и приказал.
— Ахтунг! Ахтунг! Оцепить улицы, для обеспечения тишины и спокойствия. Охранять почту, чтоб туда никто не прошел. В Берлин звонить буду, самому кайзеру.
 
Жандармы оцепили город, а Фогг с солдатами ворвался в ратушу с воплем:
— Хенде хох! Млеко, яйки… Ой, блядь, это еще рано… Вы арестованы, короче!
В ратуше он развел бурную деятельность, прикомандировал к себе чиновника, арестовал бургомистра и старшего кассира.
— За что, херр капитан? — взвыли те.
— Сами вы херы, майне кляйне долбоебы, — важно отвечал Фогг. — Я вас арестую за нерегулярные расчеты подземных работ.
 
Никто нихуя не понял, но форма капитана и документ произвели на законопослушных немцев неизгладимое впечатление. Фогг порезвился в ратуше с часок: реквизировал из кассы бабло, около 4000 марок, оставил расписку в получении, подписанную фамилией начальника тюрьмы, в которой сидел.
Потом сказал своей команде:
— Херрен зольдатен унд жандармен! Благодарю за службу! Я отправляюсь в Берлин, для доклада самому кайзеру, а вы соблюдайте орднунг, и сохраняйте оцепление улиц еще полчаса.
 
На глазах у изумленной публики Фогг отмаршировал на вокзал, там в буфете залпом выпил кружку пива, и сел на ближайший поезд до Берлина. Переоделся в гражданское, и отправился наслаждаться жизнью. Но через 10 дней его взяли. Настучал сокамерник, с которым Фогг поделился своими планами.
Поднялась пиздец, какая шумиха. Вся Германия ржала над тем, как ловко сапожник наебал целый город.
 
О случившемся сообщили кайзеру Вильгельму. Он пришел в восторг, и заявил:
— Дас ист фантастиш! Вот что значит дисциплина. Ни один народ мира не сможет за нами угнаться!
По ходу, вывод так себе, если припизднутый сапожник может захватить город, размахивая бумажкой и погонами. Но должен же кайзер был что-то сказать. Еще Вильгельм поставил на досье Фогга пометку «гениальный малый».
 
Дали чуваку всего 4 года, но выпустили через 2, потому что вся Германия писала прошения о помиловании. Фогг стал знаменитостью, и ушел в шоу-бизнес. Продал задорого права на свою биографию, выступал с рассказом об афере в цирках и театрах, записывался на грампластинки, продавал автографы. Фанатов было столько, что его выступления проходили под охраной жандармов. Весь мир знал его, как «капитана из Кёпеника».
 
Он неплохо заработал, купил дом в Люксембурге и переехал туда. Но потом обнищал во время войны, много болел. Умер в 1922 году. Когда Фогга несли на кладбище, мимо шел отряд французских солдат, которые тогда стояли в Люксембурге. Капитан спросил:
— Кого хороните, медам и месье?
— Капитана из Кёппеника, — ответили ему.
— О, мон дьё, так покойник мой коллега!
 
И капитан приказал отряду отдать усопшему воинские почести. Что вполне заслуженно, я считаю. Немцы тоже так решили, и установили у входа в ратушу Кёпеника бронзовый памятник капитану.
 
Мораль будет такая: не стоит так уж доверять форме и бумажкам. Иногда и башкой надо подумать, чтобы не стать посмешищем. Орднунг - это хорошо, конечно, но не до абсурда. Если выбирать между фанатичным стремлением к орднунгу и некоторой долей здорового распиздяйства, лично я сделаю ставку на второе.
© Диана Удовиченко.