Находки

 
Потери обычно большие и обидные, а находки – мелкие и обыденные. Бог с ними, с потерями, это грустно. Что находилось–то?
 
* в детстве – какие–то мелкие деньги несколько раз; самой крупной находкой была пятирублёвка, советские полноценные 5 рублей. Судьбу их не помню – наверное, отдал маме, жили мы небогато.
 
* ходили купаться на «ставки» (небольшие пруды, Украина, лето, жара). Неподалёку на песке лежал парень, рядом с ним лежало целое сокровище – винтовочный патрон (на самом деле гильза и вставленный патрон, без пороха). Ходил рядом, пытаясь телепатически внушить ему, что третьекласснику, то есть мне, такая ценная вещь гораздо нужнее. Видимо, внушил – парень ушёл, патрон оставил.
Счастье было недолгим – на следующий день сдуру притащил сокровище в школу, показывал на уроке, училка отобрала и не вернула. Сука.
При том, что у каждого уважающего себя школьника был дома небольшой арсенал (бои 40 лет назад были долгие и упорные, на полях многое валялось), у меня кроме этого патрона ничего и не было.
 
Помню до сих пор.
 
* Гонконг, знаменитый клоповник Chunking Mansion. В хлам укуренная парочка скандинавов безуспешно ищет на этаже проёбанный накануне лопатник (не факт, что реально существующий, ребята были в полное говно). Пересчитывая оставшиеся купюры, здоровенный парень роняет одну бумажку и плетётся вниз по лестнице. Поднимаю – полновесная гонконгская сотня. Догонять не стал, пачка у парня была толстой, лишнюю сотню проебёт так или иначе.
 
Пропил, конечно.
 
* Недавно – сотовый, приличная лопата Самсунг, падает из кармана у парня. Догнал, вернул. Парень возвращался в бухломаркет, уже хорошо так принявший. Наверняка проебал телефон позже, но это уже не моя забота.
 
* Ещё один сотовый. Зима, сугробы, белый день, у шлагбаума – приличная кнопочная нокия (давно это было). Жена звонит на номер «папа», оттуда вопли и угрозы, передаёт телефон мне. Договариваемся встретиться у того же шлагбаума. Поздно вечером к шлагбауму подбредает угрюмый мужик лет 50–ти, на вопросы «ну вы хоть внешний вид телефона опишите, мало ли» начинает хамить. Сунул телефон ему, пошёл назад. Хуй ещё кому что верну. Впрочем, нет, вернул, см. предыдущий случай.
 
Больше ничего не помню. А у вас что, леперы? Потери, наверное, тоже можно — мои грустные и дурацкие, а ваши может и приличные будут.
 
И хорошее, про потери:
 
«Дитя Силена и Селены, он просыпается с утра, размяв скукоженные члены, сползает с пыльного одра, глядит в пленительную высь, бутылки горлышко лобзает не без взаимности... Но мысль его пронзительно пронзает... Вчерашний город... ночь... туман...луна бежит за облаками...Дрожа от ужаса руками, он лезет в сумку и в карман. Увы! Проёбана! И как! За рюмкой мерзкого абсента... Мудак! Мудак! Какой мудак! — то тридцать два несчастных цента — остаток счета — вопиют, иной им грезился приют. Герой, зажегши аккурат угасший разума светильник, спешит проверить всё подряд: сортир, кладовку, холодильник, но нет... рыдая головой, он набирает номер свой.
 
Незнамо где, неважно, хоть в канаве или в сорной яме, там, где складирует Господь хламьё, проёбанное нами, звучит музыка. До–минор в пустое небо уплывает, и ей угрюмо подпевает осенних жаб нестройный хор.»