Сменка

Одиннадцатый класс у нас имелся всего один, простите за тавтологию, потому что школа была старая и маленькая. И был наш одиннадцатый класс на редкость сплоченным и дружным. То есть если что-то происходило, подключались сразу все. Вне зависимости от финансового положения. Хотя о том, какое могло быть финансовое положение у школьников из рабочего района в девяностом году, догадаться несложно. Талоны, карточки, тотальная экономия буквально на всём.
 
И взбрело в голову директрисе наш сплоченный класс помуштровать. Потому что мы, пока сухо, сменную обувь в школу не носили. Во-первых, экономия. Во-вторых, разумеется, тривиально лень. В-третьих, могли спереть ту пару, которую ты оставил в раздевалке - порядки тогда были не такие, как теперь. В один прекрасный день директриса отловила наш класс на последнем уроке, велела задержаться, и - началось. Сперва нас отчитали менторским тоном, а затем велели, чтобы завтра! все! имели! твари такие! сменку, чтобы её так. Потому что она будет лично стоять на входе и проверять, принесли или нет, и без сменки учиться не пустит.
 
После этого спича класс вышел на улицу, зашел за угол школы, закурил (курили почти все, к слову - ну, такие времена), и задумался. Круче всех задумался главный классный хулиган - назову его Буланов, фамилия не та, но пусть будет похожая. Огроменного роста парень, косая сажень в плечах, и с буйными кудрями, Буланов у нас всегда был генератором идей и главным заводилой.
 
- Надо чего-то делать, - сказал он. - Сменку она хочет, швабра старая? Ну, так давайте принесем сменку.
 
И мы принесли. На следующий же день. У всех вас, дорогие читатели, дома хоть когда-то, да имелись старые тапки, которые уже настолько старые, что гостям не предложишь, а выбросить жалко. Сейчас-то, ясное дело, ситуация с тапками много лучше, но тогда подобные пары имелись у всех, или почти у всех. Мы выбрали дома самые плохие, разумеется. Рваные, засаленные, не по размеру; некоторые, помню, принесли тапки от разных пар. В холле, на первом этаже, одиннадцатый класс дружно сел на лавочки, и переобулся. Мало того, отличница Олечка предложила намедни гениальную идею: переобувшись, все еще и закатали штаны почти до колен, чтобы не заметить тапки было просто невозможно.
 
Директриса, наблюдая эту картину, стремительно перецветала из багрового в синий и обратно, но придраться ей было не к чему. Она требовала сменку? Да. Дети принесли сменку? Да. О том, какая должна быть сменка, она что-то говорила? Нет. Ну и вопросов нет, в таком случае. Одиннадцатый класс, шаркая тапками, отправился на третий этаж учить историю.
 
Апофеозом сия действа стала геометрия, которую, к слову сказать, вела зауч. Она имела неосторожность вызвать к доске Буланова, вручила ему мел, и... Дальше последовало то, что последовало. Как всегда, Буланов, вечный троечник, наглухо завис перед доской, о чем-то глубоко задумался, а затем вытащил одну босую ногу из тапочки, и почесал ею другую ногу.
 
Всё.
 
Это было всё.
 
До самых холодов одиннадцатый класс имел право приходить на занятие хоть в ластах, хоть в лыжных ботинках - потому что в тот же день завуч доложила директору, что не хочет больше икать от смеха, и потому терять лицо перед детьми. К слову, она была мировая тетка, завуч. И всегда нас поддерживала.
 
PS
 
Относительно грязи и труда уборщиц - хехе, мы тогда сами себе были уборщицы. И классы, и коридоры мы в тот период мыли сменами.