История одного препарата. От жадности до трагедии, от трагедии до спасения

 
Все началось в 1954 году, когда немецкая фармацевтическая фирма Хеми Грюненталь взялась за разработку нового недорогого антибиотика. Цель была замечательной, но синтезировать антибактериальное средство, несмотря на все попытки, никак не получалось. Зато в процессе исследований получили новое вещество, которое предполагалось использовать как противосудорожное средство. Планы немного поменялись, но что же, дешевый спазмолитик тоже хорошо.
 
Я их понимаю, иногда так тоже посты пишу, решил осветить проблематику насморка, через 3 часа: "В одном племени в Новой Гвинее туземцы в 50-х все еще ели человеческие мозги и болели не пойми чем..." Так и наши герои из Хеми Грюненталь решили, что не пропадать же добру и начали исследование его на крысах. Но вот незадача, противосудорожных свойств лекарство тоже не выявляло. Зато было замечено другое необычное свойство - если накачать крысу до отказа, она не умрет. Что это значит? Да все просто: препарат безвреден и передозировки им быть не может. Так ведь, да? "Да" - подумали боссы компании и решили испытать препарат на людях. Препарат разослали нескольким десяткам терапевтов по всей Германии под фарм-названием "талидомид" и, если это слово вам ничего не говорит, значит, вы не знаете о самом позорном и болезненном опыте мировой фармации.
 

 
Препарат был воспринят с восторгом, люди, принимавшие его, отмечали, что таблетки обладали отличным успокаивающим эффектом и дарили долгий естественный сон. Вкупе с безвредностью, талидомид стал идеальным кандидатом и препаратом первого выбора для назначения беременным. Так началась недолгая эра талидомида в акушерстве, его назначали всем без исключения беременным женщинам, и, надо сказать, от тревоги и бессонницы он помогал отлично. Но как часто бывает, необдуманные и наспех принятые решения приводят к неожиданным последствиям. Так произошло и в этой истории.
 

 
Первая трагедия произошла 25 декабря 1956 года в семье работника Хеми Грюненталь: у него родился ребенок с врожденной патологией - у девочки не было ушей. Как позже выяснилось, сотрудник давал своей жене талидомид еще до того, как тот вышел на рынок. Вскоре по всей Германии прокатилась эпидемия рождения детей с тяжелыми патологиями развития, чаще всего дети рождались с недоразвитыми или отсутствующими конечностями. В конце 1961 года профессор Ленц и доктор Макбрайт почти одновременно связали увеличившееся количество врожденных аномалий с приемом матерями талидомида. Всего в ФРГ родилось, по разным оценкам, от 8000 до 12000 детей с талидомидовыми пороками и только 5 тысяч не умерли в младенчестве. Разразился великий скандал и за ним судебные разбирательства, которые закончились лишь в 1993 году выплатой компенсации в 532 млн. марок пострадавшим.
 
Но история талидомида на этом не закончилась и приняла неожиданный поворот.
 

 

В 1964 году доктор Яков Шескин(на фото в центре, в костюме) в Иерусалимкой клинике вел пациента с проказой (лепрой). Больной был прикован к кровати, мучался болью, которая не снималась опиоидами, и хронической бессонницей. Яков принялся искать хоть что-то, что могло бы облегчить страдания больного. В лекарственных запасах больницы он нашел талидомид. Конечно же, Яков Шескин знал, что препарат на тот момент уже был запрещен, но все равно дал его больному, и, к его удивлению, у больного не только уменьшилась боль, но и он смог проспать, впервые за долгое время, 20 часов кряду. Самое же удивительное ждало впереди: безнадежно больной на следующий день встал с кровати и... пошел. Спустя несколько приемов болезнь пошла на убыль.
 
Дальнейшие исследования, проведенные ВОЗ и Яковом Шескином, показали, что среди 4552 больных проказой пациентов, у 99% состояние улучшилось, а 92% полностью излечилось. В 1998 году талидомид был одобрен как препарат для лечения проказы. Дальше - больше, с 1997 года его начали применять еще и для лечения злокачественных опухолей, не чувствительных к химиотерапии. Лекарство показало значительную эффективность в замедлении роста опухолей.
 
Такова история талидомида. И, если бы это была басня, а не суровая жизнь, я бы подытожил ее словами, что многое может быть не тем, чем кажется и далеко не тем, чем нам хотят его показать. Лекарство может стать отравой в руках неумелых и жадных, а отрава - стать спасением и последней надеждой, если целью ее применения является человеческая жизнь.