Wild Wild West

 
На заре карьеры, сразу после института, я работал в банке. И моим руководителем был зам генерального этого банка. Человек по фамилии Пыталь.
 
Я был кредитным специалистом: рассчитывал ставки, готовил поручения операционисткам на выдачу средств вкладчикам — короче «подай–принеси–поксерь», как и положено вчерашнему студенту. Мелкие сделки оформлял самостоятельно, а если приходил кто–то из бандитов, которые, собственно, и создали этот банк под себя как отмывочную — я шёл к Пыталю заверить его подписью операцию. По десятибалльной шкале занудство Пыталя можно оценить в 100. Он был эталоном въедливости и какой–то гадостности, что ли. Высокий, худой, как я, жидковолосый с лицом хорька и длинным носом при этом. Чтобы подписать у него что–либо нужно было провести не один час у его кабинета, пока он слюнявит бумаги, обладая талантом и профессионализмом (тут не скрою, он был крут в финансах) вдумчиво вчитывается в каждую разрядную запятую. Не любил его никто, ни одна живая душа в нашей конторе, за исключением женщины–директора банка. Потому что он был её опорой, каменной, даже эбонитово–кевларовой стеной, последним рубежом защиты, через которую не прорвётся ни одна налоговая. Бухгалтер из вашего самого страшного сна о бухгалтерии с пятидесятилетним стажем с гроссбухом, счётами и нарукавниками — ничто, ребёнок по сравнению с ним. В Моссаде, МИ–6 и ЦРУ его бы оторвали с руками: он пытал бы всех занудством до признания или смерти.
 
Не знаю где он и что с ним сейчас: банк слился спустя год после того, как я покинул тот — видимо главного «акционера» закатали в бетон, времена тогда были такие смутные. Когда я прохожу сейчас мимо этого здания у Красных ворот, гуляя до Комсомольской или по Басманным переулкам — глаз мой нервно подёргивается.
 
Зато уже тогда я понял, что такое «говорящая фамилия» и почему писатели так любят использовать этот приём.