Лето, которое не повторится

Середина восьмидесятых, лето, юг Украины, село в Николаевской области. Я на каникулах у своих двоюродных бабушек–сестер. Одна из них — парторг, вторая трудится дояркой, обе вдовы. Я — типичный городской ребенок, до этого пару раз бывавший у них в гостях в более раннем возрасте, но детская память уже все обнулила. Я попадаю на другую планету. Бабушка–парторг постоянно то в “области”, то в “районе”. Доярка несколько раз в день ходит на ферму на дойку и уход за телятами, оставшееся время забирают два гигантских огорода, домашняя птица, поросята. Почти целыми днями я один дома, друзей еще нет. Развлекаю себя чтением подшивок журналов “Крокодил” и “Перец”, пугаю наглых подрощенных цыплят–бройлеров, боюсь крыс, живущих в глинистом полу каменного курятника.
Туалет типа сортир в глубине огорода, идти нужно мимо огромного черного рвущегося с цепи пса — Цыгана. Большего ужаса мне ни одно животное в жизни не внушало ни до, ни после. В противоположность ему, лохматый почти слепой, маленький старый и без зубов Жук, которого даже на привязь уже не сажали. В одной из комнат огромный самодельный двухдверный шифоньер с выдвижными ящиками. Если их открыть, из них пахнет какими–то специями и в них все сокровища мира, которые мог пожелать восьмилетний пацан: фонарик у которого снималась задняя крышка и его можно было заряжать от розетки, складной нож, еще нож в виде синей рыбы, голова и хвост разъединялись, в голове вилка, в хвосте нож. Пачки сухого спирта, сладковатого на вкус, если откусить уголок от кубика. Пакет изюма, который я по горстке почти весь тихонько съел за лето. Кантер и старые сломанные будильники. А в будильниках, я знал, есть большие шестерни, которые можно раскручивать как волчок. Вы никогда не разбирали будильник одним лишь молотком? Слабаки! Я разбирал. Мне поддавались все винтики, они крошились. Я был повелителем шестеренок. А еще внутри будильника был медного цвета барабан. От удара молотком из него выскочила крышка и в меня полетела туго сжатая спираль–пружина. Глаза целы, страх уходит.
Вечером бабушка говорит, пойдем к соседям, познакомлю кое с кем. К соседским таким же бабушкам приехали родственники из подмосковной Электростали — дедушка, отец и их внук/сын Серега. Мой лучший друг на ближайшие месяцы этого лета и нескольких следующих. Нам не скучно. Мы едим черную шелковицу в саду у бабушки, пока во второй половине лета ее густо не оплетают своей паутиной противные гусеницы. Потом перебираемся к дому Серегиной бабушки, там растет дерево с белыми ягодами шелковицы. Нам рассказывают о тутовом шелкопряде, которого выращивают в местном колхозе и из чьих коконов делают тончайшие нити. Мы с моим другом тутовые шелкопряды на шелковичном дереве. У Сережи классные солдатики из московских магазинов и он угощает невиданными ранее конфетами фабрики Рот Фронт.
По телевизору британский сериал “Робин Гуд”. На всей улице только у моей бабушки есть телевизор, большой, черно–белый. Я прошу разрешения со своими новыми друзьями собраться посмотреть очередную серию. Сельские ребята почтительно стоят в коридоре, не смея грязными пятками топтать Ковер. Мой дядька из ветвей каштана вырезает нам два лука. Для тетивы забирает бечевку, которой были подвязаны кусты роз в палисаднике. Получает выговор с занесением от бабушек. Мы счастливы. Робин, брат Тук, Гай Гисборн. Испытываем острый дефицит стрел — найти идеально ровную и тонкую ветку в достаточном количестве трудно. Местные дают нам наводку на заброшенный глиняный дом, крытый тростником. У нас миллиард стрел из стеблей тростника. Но теперь другая проблема — где взять проволоку, чтоб обмотать наконечник стрелы для утяжеления?
Первый раз в жизни иду в баню. Дед и отец Сергея и сам Серега идут в баню, зовут меня с собой. Незабываемо. Каменные лавки, оцинкованные тазики, мочалки, пар. Баню запускают раз в неделю, людей много. Назад идем легкие, ноги не касаются земли.
Авария на Чернобыльской АЭС. Приезжаю следующим летом, часть улицы застроена домами–близнецами для семей из зоны отчуждения. В одном живут две сестры–погодки примерно моего возраста. Дружба. Обе стрижены наголо, ходят в косынках. Советская карательная борьба с вшами. У их кошки котята. Крошечные комочки, пьют молоко из восьмисисечной кошки. Мне никогда нельзя было держать дома кошку или собаку, а у них их аж шесть. Пробираюсь в сарай, где кошка с котятами, краду одного. Сажаю его в алюминиевую кастрюлю, кастрюлю ставлю в старую кроличью клетку в палисаднике. С бабушкой–дояркой плетем косы из собранного и высушенного лука, во дворе гора мне по пояс. Голодный котенок не останавливаясь тонко пищит в кастрюле. Я начинаю петь дурным голосом чтоб заглушить писк котенка. Утром достал кастрюлю, открыл крышку, котенок окоченел и с его тельца на меня прыгают голодные блохи. Я убийца.
В свежепостроенном сельском клубе в прокате “Короткое замыкание”. Ходили дважды чтоб только посмотреть на раздетую женщину, принимающую ванну, у которой робот спрашивает “Ненси поменяла окраску?”.
Возле дома моей бабушки огромный стог соломы. Забираемся и прыгаем вниз многократно, пока не замечаем паучьих нор с паутиной в основании стога.
Во двор заезжает грузовик и выгружают штук пятьдесят огроменных арбузов. Не могу поднять даже самый маленький из них. Не сплю всю ночь.
Рыбалка. Абрикосы. Костер в ночном лесу и огромные жуки–олени на стволах дубов. Вареная кукуруза и сахарный песок на куске хлеба. Лето бесконечное. Оно больше всей моей жизни. Оно не закончится никогда. Никогда...
В последний раз лето я там провел в пятнадцатилетнем возрасте. Бабушки постарели еще сильней, дядя часто наступает на пробку. Серега плотно занялся легкой атлетикой. Поразил меня сложением и развитыми квадрицепсами. Я дрыщ. Обсуждаем с ним хитовую тему MC Hammera Cant Touch This. Для нас эта фраза сливается в одно слово и звучит как “фантастик”. Одна из сестер–переселенок оказывает явные знаки внимания, неловко как бы случайно целует меня. Я в смятении и не знаю что с этим делать.
Годы. Обе бабушки умерли. Дядя умер. Дома–близнецы для переселенцев заселены совсем другими людьми или пустуют.
Лето больше не бесконечное, я его совсем не замечаю. Новый год, а после него сразу первое сентября. Время как песок уходит сквозь пальцы. Я ничего не успеваю. Хотел бы я вернуться или убежать туда в бесконечное лето? Да, но только на время. Много хорошего здесь и сейчас, только бы не упустить все, как то лето.
Где мой друг Сережа Декаполец их Электростали? Стал отцом? Стал чьим–то учителем? Торгует селедкой на рынке? Или может командует батальоном и зимует на границе с моей Украиной? Ничего я не знаю в этой жизни…