Любовь в самолёте⁠⁠

Командир со штурманом закурили, в кабине стало нечем дышать. Я вышел прогуляться в салон, и вижу, как ясным солнышком среди черных, как туча, вахтовиков, сидит юная девушка блондинка!
 
Она тоже обратила не меня внимание, только потому, что в своей белой рубашке я был единственным светлым пятном в этой крылатой рухляди, которая летела лишь по воли Божьей.
 
Это был рейс Игарка-Красноярск. Я только устроился вторым пилотом на Ан-24 и вводился в строй с лютейшим инструктором, который в жизни жалел лишь об отмене телесных наказаний для курсантов.
 
Девушка была такая красивая, знаете, из тех, на которых смотришь, и становится не по себе. Большие светлые глаза, худенькое треугольное личико, пышные волнистые волосы. Она, видимо, боялась их запачкать о засаленное кресло и красиво уложила вперед, на грудь.
Я влюбился с первого взгляда! Запомнил место где она сидела, думаю: по пассажирской ведомости посмотрю ФИО и потом в «контакте» найду.
 
Пора возвращаться в кабину, докурили наверное, да и снижаться скоро. Я постоял возле двери, как в детстве стоял возле квартиры, зная, что батя ходил на собрание.
 
Захожу, инструктор: «Тебе тут че, санаторий бл, чтоб прогулки устраивать бл?! Быстро в кресло!
 
Про себя думаю: «ори ори, пердун старый, ты мне настроение не испортишь, сегодня я влюбился!»
 
За строгостью и грубостью моего инструктора скрывалось одно большое достоинство-он давал летать.
 
Иные командиры вцепятся в штурвал, как в свою последнюю радость в жизни. А как набираться опыта зеленому второму пилоту?
 
Я летал вдоволь, каждый полёт командир отдавал мне взлёт и посадку. С момента разбега и до остановки после посадки самолет был мой.
 
На взлете это даже раздражало, потому, что приходилось по пол часа крутить баранку, пока ушатанная рухлядь времён Хрущёва не наберет 6400 м и можно подключить примитивный автопилот. Зато вниз она летела отменно!
 
Я запросил погоду Красноярска, отключил автопилот и отдал штурвал от себя. Самолет затрясся, заскрипел и опустил нос с такой скоростью, что я почувствовал невесомость.
 
Прямо по курсу стояли пушистые кучевые облачка, и я, окрыленный любовью, облетал их с максимальным креном, слегка касаясь крылом.
 
-Слышь ты, Плющенко бл!? Тебе тут че, балет бл?! Лети ровно!
 
-Вообще-то Плющенко фигурист.
 
Тут командир, видимо, вспомнил о прекрасном, поворачивается к бортмеханику и говорит:
 
«Сергеич, у меня тут дочка летит, посидит с нами на посадке?»
 
Меня как током шибануло!
 
Через пару минут открывается дверь, и в кабину заходит Она!
 
Командир: «Дашенька, солнышко, проходи, садись. Это Алексей-штурман, это Витя-бортинженер, а это тот оболтус, с которым я уже месяц вожусь! Вот, рулит, надеюсь не убьет нас».
 
Я покраснел, обернулся, одной рукой рулю, другой вытираю пот с красного лица и пялюсь на Дашу.
 
«На приборы смотри еб.. твою..!» Рявкнул командир.
 
Вся посадка пошла по одному месту. Помню только: «Ты на курс смотри бл! Ты скорость гасить думаешь бл?! Куда ты такой крен заваливаешь, Плющенко бл?!»
 
В завершении истории я каак трррахнул самолет об полосу, что услышал, как у Даши клацнули зубы.
 
Больше мы не виделись. Знаю, что она вышла замуж за какого-то повара и растолстела так, что в кабину уже вряд-ли пролезет…